Поиск предков и родственников. История Грузии, история родов...

 Выйдя из леса и увидев огромный завал, Мамацев с своими орудиями быстро обогнул его с фланга и принялся засыпать гранатами. Возле него не было никакого прикрытия. Оглядевшись, он увидел, однако, Лермонтова, кото­рый, заметив опасное положениe артиллерии, подоспел к нему с своими охот­никами. Но едва начался штурм, как он уже бросил орудия и верхом на 6елом коне, ринувшись вперед, исчез за завалами. Этот момент хорошо вре­зался в память Константина Христофоровича. После двухчасовой страшной резни грудь с грудью неприятель бежал. Мамацев преследовал его со своими орудиями - и, увлекшись стрельбой, поздно заметил засаду, устроенную в высокой кукурузе. Один миг раздумья, - и из наших лихих артиллеристов ни один не ушел бы живым. Их спасло присутствие духа Мамацашвили: оп быстро приказал зарядить все четыре орудия картечью и выстрелил нападающи таким огнем, что они разорялись, оставив кукурузное поле буквально заваленное своими тру­пами. С этих пор имя Мамацева приобрело в отряде широкую популярность.

 До глубокой осени оставались войска в Чечне, изо дня в день сражаясь с чеченцами, но нигде не
было такого жаркого боя, как 27-го октября в Автуринских лесах, когда войскам пришлось проходить по узкой лесной тропе под адским перекрестным огнем неприятеля; пули леталии со всех сторон, потери наши росли с каждым шагом, и порядок невольно расстраивался. Последний арьер­гардный батальон, при котором находились орудия Мамацева, слишком поспешно вышел из леса, и артиллерия осталась без прикрытия. Чеченцы разом изрубили боковую цепь и кинулись на пушки. В этот миг Мамацев увидел возле себя Лермонтова, который точно из земли вырос с своею командой. И как он был хорош в красной шелковой рубашке с косым расстегнутым воротом; рука сжимала рукоять кинжала. И он, и его охотники, как тигры, сторожили момент чтобы кинуться на горцев, если б они добрались до орудий. Но этого не случи­лось. Мамацев подпустил непpиятеля почти в упор и ударил картечью. Че­ченцы отхлынули, но тотчас собрались вновь, — и начался бой, не поддающийся никакому описанию. Чеченцы через груды тел ломились на пушки; пушки, не умолкая, гремели картечью и валили тела на тела. Артиллеристы превзошли в этот день все, что можно было от них требовать; они уже не банили орудий — для этого у них не доставало времени, и только посылали заряд за зарядом. Наконец, эту страшную канонаду услыхали в отряде, и высланная помощь дала возможность орудиям выйти из леса. Константин Христофорович представлен был за это дело к высшей военной награде — к ордену св. Георгия 4 степени, но дума нашла, что подвиг его не подходить под орденский статут только потому, что у неприятеля не было артиллерии. Георгиевский крест Константин Хрнстофорович получил уже спустя 14 лет, за Чолок.

 Не менее жаркий бой повторился 4-го ноября и в Алдинском лесу, где колонна лабинцев дралась в течете восьми с половиною часов в узком лесном дефиле. Только уже по выходе из леса попалась, наконец, небольшая площадка, на которой Мамацев поставила четыре орудия и принялся обстреливать дорогу, чтоб облегчить отступление арьергарду. Вся тяжесть боя легла на нашу артиллерию. К счастью, скоро показалась другая колонна, спешившая на помощь к нам с левого берега Сунжи. Раньше всех явился к орудиям Мамацашвили Лермонтов с своею командой, но помощь его оказалась излишнею: чеченцы пре­кратили преследование.

 «Здесь, 4-го ноября, - говорить Константин Христофорович, - было мое по­следнее свидание с поэтом. После экспедиции он уехал в отпуск в Петербург, а на следующий год мы с невыразимою скорбью узнали о трагической смерти его в Пятигорске».

 Так славно начал свое боевое поприще Мамацев. Все оставшейся в живых канониры его четырех орудий были награждены георгиевскими крестами, а сам он, несмотря на крайнюю молодость (ему шел только двадцать второй год) получил два чина - поручика и штабс-капитана, - пример редкий, в особенности в артиллерий.

 Затем, из дальнейшей службы его выдаются два эпизода, это - известная всем кровавая экспедиция Граббе в Ичкеринский лес, в - 42 году, и разгром Анкратля, в 45-м, - отрядом генерала Шварца со стороны лезгинской кордонной линии. Последняя экспедиция памятна одним необычайным штурмом, который и поныне живет в преданиях и песнях горских народов. Это было на границе Анцуха, 31 июля 1845 года. Перед нашими войсками вставала высокая заоблачная гора, на которой утесы образовывали целый ряд террас, напоминавших лестницу, ведущую на самое небо. Она так и называлась Гек-Нардивани, - в переводе: „Небесная лестница". Густые облака, заволакивавшие вершину горы, не позволяли видеть, где она кончается, но на каждой из ее террас, сквозь серую дымку ту­мана, виднелись завали и в них огромные толпы народа. Каменная тропа, по которой можно было взбираться с уступа на уступ, вела по пятидесятиградусному отвесу и была испещрена как будто искусственно-вырубленными ступенями. На штурм назначен был пеший грузинский полк князя Спиридона Чавчавадзе (быв­шая грузинская дружина) и два спешенные эскадрона нижегородцев. Мамацев, командовавший в отряде артиллерией, поставил 12 горных орудий у самой подошвы горы, и под прикрытием их учащеннего огня войска двинуты были на приступ. По мере того, как терраса за террасой и завал за завалом переходили в наши руки, горная артиллерия всползала все выше и выше, лепясь кое-как на уступах, и ее гранаты целым роем продолжали нестись через головы штурмующих и, падая в завалы, поражали своими осколками защитников. Непрерывный грохот орудия, видимо, колебал мужество лезгин, - и, когда грянуло последнее „ура", - на вершине Гек-Нардивани не оказалось уже ни одного лезгина. Только при такой самоотверженной помощи артиллерии, выдержавшей изумительную борьбу с самой природой, князь Чавчавадзе и мог совершить свой выдающийся из ряда подвиг. Заслуга Мамацева оценена была по достоинству, и он опять получил две награды (в этом деле ранен был картечью Ахверды-Maгома, один из лучших наибов Шамиля. В последствии узнали, что этот выстрел направлен был из орудии Мамацева). - чин капитана и орден св. Владимира 4 степени с бантом. Прошел год, и Мамацев, 28-ми лет от роду, назначен был уже командиром 1-й легкой ба­тареи Кавказской гренадерской артиллерийской бригады. Это был для него период отдыха от беспрерывных военных походов. Но как только, с назначением князя Барятинского начальником левого фланга, в Чечне начались энергические военные действия, Мамацев в конце 1851 года получил приказание сдать свою батарею и принять 5-ю легкую в 20-й бригаде, стоявшую в Воздвиженском, в самом бойком и опасном пункте Малой Чечни. Здесь, помимо ежедневных стычек с горцами, он принял yчастие блистательных экспедициях князя Барятинского, подготовивших падение Чечни и доставивших Мамацеву новый знак отличия - орден св. Анны 2-ой степени и чин полковника.

 В таком положении застает его Крымская кампания, и Константин Христофорович, вызванный в действующий корпус, назначается начальником артиллерии в гурииский отряд князя Ивана Малхазовича Андроникова.

 Об участии Мамацева в этой войне мы расскажем особо, а теперь отметим только, что за чолокскую победу 4-го июня 1854 года, где наш девятитысячный отряд буквально истребил 85-ти-тысячный турецкий корпус Мушира Селим-паши, Константин Христофорович получил давно ожидаемую награду - орден св. Георгия 4-й степени, и Андроников назвал его одним из главных виновников победы.

 По заключении мира Мамацев назначен был командиром Кавказской гре­надерской артиллерийской бригады и вместе начальником артиллерт лезгинской линии. Здесь он провел последний период Кавказской войны, участвовал с отрядом Вревского в покорении Анкратля, был свидетелем смерти храброго гене­рала при штурме аула Китури и закончил поход с войсками лезгинской линии под стенами Гуниба. Золотая шашка и ордена св. Анны 2-ой степени с Импе­раторскою короною и Владимира 3-й степени с мечами - были последними боевыми наградами его в Кавказской войне.

 22-го ноября 1860 года Константин Христофорович за oтличиe по службе произведен в генерал-майоры, а ровно через девять лет - в генерал-лейте­нанты, с назначением старшим помощником артиллерии Кавказской aрмии. Bmесте с тем он был зачислен в списки 4 батареи Кавказской гренадерской бригады, с правом носить ее почетный мундир, как памятник заслуг и боевых отличий оказанных этою славною бригадою под его начальством.

 Началась турецкая война 1877 года. Дагестан, возмущенный турецкими эмис­сарами, восстал поголовно. Ахты, центральный пункт Самурского округа, были обложены. Тогда для спасения осажденной крепости был выслан из Елисаветполя сильный отряд князя Николая Зурабовича Чавчавадзе, а в Елисаветпол для командования войсками, впрочем, весьма уже малочисленными, и для управлении самою губернии был послан из Тифлиса Константин Христофорович Мамацашвили. Но тут случилось то, чего никто не ожидал. Мятежники, узнав о выступлении Чавчавадзе, оставили под Ахтами только часть своих войск, а с главными силами, перевалив Салаватский хребет, внезапно вторглись и Елисаветпольскую губернию. К ним скоро пристали окрестные татары, и скопище в четыре тысячи человек, предводимое отважным наибом Шаго, двинулось, чтобы овладеть Нухою. В города воцарились ужас и паника. Положение Константина Христофоровича было тем затруднительнее, что он был окружен изменой и знал, что при малейшем ycпехе лезгин все мусульманское население приметь их сторону. Между тем, под рукой у пего было только четыреста человек пехоты, четыре слабые казачьи сотни да два конных орудия. С этими ничтожными силами Константин Христофорович не стал, однако, выжидать нападения, а сам пошел на Шаго и 2 но­ября встретил его под Нухою. Молодецкий удар в штыки и дружная атака казаков порешили все дело, Шаго был разбить, и Мамацев с торжеством возвратился в Нуху, ведя за собою сто человек пленных. Разгром этого ско­пища заставил мятежников снять осаду Ахтов, и князь Чавчавадзе уже не застал неприятеля. Мамацев получил за это дело ордены св. Владимира 2-й сте­пени с мечами, а жители Нухи поднесли ему при особом адресе изящный сере­бряный кубок с надписью: «Генерал-лейтенанту К.X. Мамацеву признательные граждане за спасение Нуху в 1877 году».

 Эта народная признательность была его последнею наградою. В 1884 году тяжкая болезнь заставила его оставить действительную службу, и Константин Христофорович был зачислен в запас полевой пешей артиллерии. Мирно текут теперь в Тифлисе маститые годы этого былого кавказского бойца, окруженного общею любовью и уважением.

 Нет сомнения, что семья старых кавказцев мысленно пошлет ему завтра свои добрые и сердечные пожелания. Но не одна эта семья, уже малочисленная, редеющая с каждым годом, вспомнит в этот день былые заслуги маститого юбиляра: с одинаково теплым приветом отнесется к нему молодое поколение Кавказа, выросшее на старых традициях, привыкшее смотреть на почтенные седины своих ветеранов, как смотрят на старое, истрепанное временен знамя, полное дорогих преданий и славы.

Борис Эсадзе